Под скрип гильотины - 9
Aug. 20th, 2017 02:32 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
qebedoКто в стране король
Единственным человеком, который остался недоволен результатами "Ночи чудес" и законами 5-11 октября 1789 года, остался король. Людовик XVI наотрез отказался их подписывать, и это была проблема - ибо в Учредительном собрании как раз приняли закон о том, что монарх имеет право накладывать "вето" (запрет) на любой проект, который ему не понравится. Правда, развернулись ожесточенные дебаты и споры по поводу того, будет ли в новой конституции это "право вето" абсолютным (то есть, после королевского запрета рассматривать проект повторно запрещается), или просто "приостанавливающим" (депутаты могут проголосовать повторно и преодолеть королевское "вето"). Людовик и Мария Антуанетта, естественно, горой стояли за "вето" абсолютное, за что быстро получили в парижской толпе прозвища "Мсьё и мадам ВетО".
Аббат МорИ и Жак Казалес
Всё это было неприятно для революционеров, потому что в Учредительном собрании наконец-то подняли голову депутаты, критически относившиеся к происходящим изменениям и вставшие на платформу поддержки королевской власти. На заседаниях они, держась друг друга, сидели с правой от трибуны стороны, и потому с тех пор консерваторы и контрреволюционеры стали называться "правыми". У "правых" появились свои красноречивые и юридически подкованные ораторы, которые хоть и не могли полностью "переломить тренд", но всячески затягивали обсуждения и "пользовались процедурой".
Среди "правых" выделялись две группы, или, как тогда говорили, имея в виду политические объединения (ни партий, ни фракций в нынешнем понимании тогда не было - политология как наука еще только рождалась, и вместе с нею рождался соответствующий лексикон) - "факции". Наиболее радикальные роялисты, соглашавшиеся лишь с "косметическим ремонтом" старых порядков и удалением только совсем уж омертвелых и сгнивших членов, назывались собственно "правыми", или "ультрас", и группировались вокруг трех вождей - уже знакомого нам "бойца парламентской фронды" д'Эпремениля (который решил "радикально сменить имидж" и заделаться тру-роялистом - в его "извилистой биографии" это был не первый "резкий поворот"), аббата Жана-Сифрена МорИ и депутата от дворян Жака Антуана Мори де Казалеса. Д'Эпремениль интриговал и закулисничал, это был его конек, аббат был человеком более спокойным, "системным" и "схематичным", а бывший драгунский офицер Казалес брал напором, эмоциональностью речей и отвагой, которые часто выносил за пределы зала заседаний - он дрался на дуэли с лидерами революционеров, герцогом д'Эгийоном, Шарлем де Ламетом и Антуаном де Барнавом.
Более гибкая и конструктивная группа сторонников короля получила название "роялисты-демократы", а позднее - "конституционалисты" и "монаршьены". Они стояли за превращение Франции в конституционную монархию по британскому образцу, с двухпалатным парламентом и сильным королем в противовес "разнузданности черни". Пожалуй, для той Франции это были самые приемлимые политические взгляды, но кто и когда прислушивается к голосу разума? Вдохновителем и "почетным отцом" этой "факции" был Неккер, а лидерами "монаршьенов" в Учредительном собрании стали Мунье (тот самый, который инициировал Клятву в зале для игры в мяч), бывший колониальный чиновник барон Пьер-ВиктОр Малуэ, маркиз Трофим-Жерар де Лалли-Толландаль (сын казненного за поряжения в Индии генерала Томаса Артура де Лалли-Толландаля) и полковник линейной кавалерии (во французской армии до 1791 года не было кирасиров) граф Станислас Мари Аделаид де Клермон-Тоннер. Притом, что они "искренне любили свободу" и желали "разделения властей по Монтескьё", в "данном конкретном вопросе" большинство монаршьенов были сторонниками "абсолютного вето", ибо видели в этом "соблюдение баланса тьмы и света".
Малуэ и Лалли-Толландаль
Во время "борьбы за вето" "правые" и монаршьены "скоординировали усилия", образовав "руководящий комитет" из 32 человек (в который вошли все перечисленные выше лидеры "факций" и наиболее влиятельные депутаты). Комитет рекомендовал королю перенести заседания Учредительного собрания из Парижа, где на него постоянно влияли "революционно настроенные толпы", в другой город - Суассон, или Компьень. Эту рекомендацию поддержал и Неккер. Также роялисты советовали подтянуть в Версаль войска, чтобы король и его семейство были в безопасности от возможных посягательств "безумной толпы".
Увы, Людовик XVI снова проявил "половинчатость и полумерность" - он не решился услать Учредительное собрание в провинцию. Справедливости ради, парижане скорее всего депутатов бы не отпустили, и тогда нужно было либо проглотить неповиновение и упасть еще ниже за плинтус, либо действовать силой, на что монарх снова готов не был. Он лишь распорядился перевести в Версаль несколько воинских частей, в том числе "иностранный" Фландрский полк. Впрочем, недостатка в "контреволюционно настроенных военных" не было - в Версаль съехалось много офицеров, взявших в своих частях отпуска на полгода, а также туда собрались кавалеры военного ордена св. Луи, чтобы "поддержать монархию в трудный час". Военные шумно пили и много кричали - как, например, на банкете 1 октября в опере, в честь прибытия Фландрского полка. Офицеры напились, стали орать "монархические арии" (например, из оперы "Ричард Львиное Сердце": "О, Ричард, о, мой король, все тебя покидают!.."), рвать со шляп трехцветные кокарды и прикреплять туда белые (цвет Бурбонов и государственный до июля 1789 года) и черные (цвет Марии Антуанетты). 3 октября 1789 года там же состоялся еще один подобный банкет.
Клермон-Тоннер
Пресса в Париже преподнесла это как "заговор контрреволюционеров", которые хотят похитить короля и увезти его в военный лагерь в Меце, где стояли некоторые "иностранные" части. Мара[т] кликушествовал в своем популярном желто-грязном листке "Ами дю Пёпль" ("Друг Народа"), "озабоченные граждане" требовали от Коммуны Парижа и от Лафайета обратиться в Учредительное собрание с просьбой заставить короля отослать войска из Версаля. А на улицах столицы толпа, подогреваемая "хлебным кризисом" (из-за революционного бардака в Париж перестали регулярно подвозить зерно) и злившаяся в длинных очередях за хлебом, уже была готова снова устроить "фратерните, эгалите и либерте". Назревало очередное революционное "восстание масс"...
Единственным человеком, который остался недоволен результатами "Ночи чудес" и законами 5-11 октября 1789 года, остался король. Людовик XVI наотрез отказался их подписывать, и это была проблема - ибо в Учредительном собрании как раз приняли закон о том, что монарх имеет право накладывать "вето" (запрет) на любой проект, который ему не понравится. Правда, развернулись ожесточенные дебаты и споры по поводу того, будет ли в новой конституции это "право вето" абсолютным (то есть, после королевского запрета рассматривать проект повторно запрещается), или просто "приостанавливающим" (депутаты могут проголосовать повторно и преодолеть королевское "вето"). Людовик и Мария Антуанетта, естественно, горой стояли за "вето" абсолютное, за что быстро получили в парижской толпе прозвища "Мсьё и мадам ВетО".
Аббат МорИ и Жак Казалес
Всё это было неприятно для революционеров, потому что в Учредительном собрании наконец-то подняли голову депутаты, критически относившиеся к происходящим изменениям и вставшие на платформу поддержки королевской власти. На заседаниях они, держась друг друга, сидели с правой от трибуны стороны, и потому с тех пор консерваторы и контрреволюционеры стали называться "правыми". У "правых" появились свои красноречивые и юридически подкованные ораторы, которые хоть и не могли полностью "переломить тренд", но всячески затягивали обсуждения и "пользовались процедурой".
Среди "правых" выделялись две группы, или, как тогда говорили, имея в виду политические объединения (ни партий, ни фракций в нынешнем понимании тогда не было - политология как наука еще только рождалась, и вместе с нею рождался соответствующий лексикон) - "факции". Наиболее радикальные роялисты, соглашавшиеся лишь с "косметическим ремонтом" старых порядков и удалением только совсем уж омертвелых и сгнивших членов, назывались собственно "правыми", или "ультрас", и группировались вокруг трех вождей - уже знакомого нам "бойца парламентской фронды" д'Эпремениля (который решил "радикально сменить имидж" и заделаться тру-роялистом - в его "извилистой биографии" это был не первый "резкий поворот"), аббата Жана-Сифрена МорИ и депутата от дворян Жака Антуана Мори де Казалеса. Д'Эпремениль интриговал и закулисничал, это был его конек, аббат был человеком более спокойным, "системным" и "схематичным", а бывший драгунский офицер Казалес брал напором, эмоциональностью речей и отвагой, которые часто выносил за пределы зала заседаний - он дрался на дуэли с лидерами революционеров, герцогом д'Эгийоном, Шарлем де Ламетом и Антуаном де Барнавом.
Более гибкая и конструктивная группа сторонников короля получила название "роялисты-демократы", а позднее - "конституционалисты" и "монаршьены". Они стояли за превращение Франции в конституционную монархию по британскому образцу, с двухпалатным парламентом и сильным королем в противовес "разнузданности черни". Пожалуй, для той Франции это были самые приемлимые политические взгляды, но кто и когда прислушивается к голосу разума? Вдохновителем и "почетным отцом" этой "факции" был Неккер, а лидерами "монаршьенов" в Учредительном собрании стали Мунье (тот самый, который инициировал Клятву в зале для игры в мяч), бывший колониальный чиновник барон Пьер-ВиктОр Малуэ, маркиз Трофим-Жерар де Лалли-Толландаль (сын казненного за поряжения в Индии генерала Томаса Артура де Лалли-Толландаля) и полковник линейной кавалерии (во французской армии до 1791 года не было кирасиров) граф Станислас Мари Аделаид де Клермон-Тоннер. Притом, что они "искренне любили свободу" и желали "разделения властей по Монтескьё", в "данном конкретном вопросе" большинство монаршьенов были сторонниками "абсолютного вето", ибо видели в этом "соблюдение баланса тьмы и света".
Малуэ и Лалли-Толландаль
Во время "борьбы за вето" "правые" и монаршьены "скоординировали усилия", образовав "руководящий комитет" из 32 человек (в который вошли все перечисленные выше лидеры "факций" и наиболее влиятельные депутаты). Комитет рекомендовал королю перенести заседания Учредительного собрания из Парижа, где на него постоянно влияли "революционно настроенные толпы", в другой город - Суассон, или Компьень. Эту рекомендацию поддержал и Неккер. Также роялисты советовали подтянуть в Версаль войска, чтобы король и его семейство были в безопасности от возможных посягательств "безумной толпы".
Увы, Людовик XVI снова проявил "половинчатость и полумерность" - он не решился услать Учредительное собрание в провинцию. Справедливости ради, парижане скорее всего депутатов бы не отпустили, и тогда нужно было либо проглотить неповиновение и упасть еще ниже за плинтус, либо действовать силой, на что монарх снова готов не был. Он лишь распорядился перевести в Версаль несколько воинских частей, в том числе "иностранный" Фландрский полк. Впрочем, недостатка в "контреволюционно настроенных военных" не было - в Версаль съехалось много офицеров, взявших в своих частях отпуска на полгода, а также туда собрались кавалеры военного ордена св. Луи, чтобы "поддержать монархию в трудный час". Военные шумно пили и много кричали - как, например, на банкете 1 октября в опере, в честь прибытия Фландрского полка. Офицеры напились, стали орать "монархические арии" (например, из оперы "Ричард Львиное Сердце": "О, Ричард, о, мой король, все тебя покидают!.."), рвать со шляп трехцветные кокарды и прикреплять туда белые (цвет Бурбонов и государственный до июля 1789 года) и черные (цвет Марии Антуанетты). 3 октября 1789 года там же состоялся еще один подобный банкет.
Клермон-Тоннер
Пресса в Париже преподнесла это как "заговор контрреволюционеров", которые хотят похитить короля и увезти его в военный лагерь в Меце, где стояли некоторые "иностранные" части. Мара[т] кликушествовал в своем популярном желто-грязном листке "Ами дю Пёпль" ("Друг Народа"), "озабоченные граждане" требовали от Коммуны Парижа и от Лафайета обратиться в Учредительное собрание с просьбой заставить короля отослать войска из Версаля. А на улицах столицы толпа, подогреваемая "хлебным кризисом" (из-за революционного бардака в Париж перестали регулярно подвозить зерно) и злившаяся в длинных очередях за хлебом, уже была готова снова устроить "фратерните, эгалите и либерте". Назревало очередное революционное "восстание масс"...
