Мабиногион

Самое интересное (оно же и забавное), что "Мабиногион" - это как бы сборник классических сюжетов для юных бардов. Чтобы, значит, заучивали и не позорились...

* * *

Хлопьями пены с удил падает долу
бешенство чудесного коня,
увенчанного бывшим богом Мабоном,
ныне слугой сладострастия Килуха,
добытым из глостерских подвалов
специально для того, чтобы на полном скаку
держать за уши грехи короля Турха Труйта,
кабаном уносящие ножницы, бритву и гребень –
напрасные надежды обреченного Исбаддадена,
сгноившего труд Аметона в погребах,
осушившего чашу Ллуира,
порвавшего струны арфы Тейрту
и недоступного магии пения птиц Рианнон.
А клинок, что осиротит красоту Олвен,
качает бедро одного из соратников Килуха,
ставящего копыта своего скакуна в те места, куда
хлопьями пены с удил подает долу
бешенство чудесного коня…

НЕУГОМОННЫЙ

В поисках идеала Эвниссиен щупает тару,
вожделея обещанного зерна – зародыша гармонии.
Но пальцы выщупывают только обросшие головы,
гнилые зубы, недобрые скулы, покатые лбы –
столетья рутины, чванства, убожества глупости;
и безжалостные персты стальными тисками
крошат бесполезные головы…
Порождение Бранвен – плод союза красоты и ничтожества,
пустая форма, лишенная содержания,
летит в огонь, сгорая ненаписанной рукописью…
Позже поэт, раздувая ноздри,
погружается в болото войны с собственным прошлым –
жалкими детскими попытками слегка урезать
хвосты, уши и губы сытым пегасам.
Стальная логика борьбы ведет его до конца –
он упирается головой и ногами в искусство,
вечный котел возрождения бледных, немых подобий,
и ломает его, для себя устроив желанный
малотиражный, карманный Армагеддон.

* * *

Мананнан пас голубых коней,
Килух за Олвен бремя нес,
и Бурый с Белым делили луг,
и трогал струны волшебный лес.

Но кровавую выбил из них слезу
Гораций, и Катулл ему помог:
на горло барда налег ярмом
легионерский шипастый сапог.

На смену Марсу пришел Вотан –
ужал он границу зеленых скал:
на пару с Исусом огнем и мечом
он горы гранил и ночь полоскал.

А ши хоронились в темных холмах,
в крови захлебнулся Красный Дракон.
В аду или в Конноте бард узнавал,
о том, что рассыпалась связь времен.

Остаток былого собрал поэт –
на розу и башню хватило ему.
С ним вместе в сидах жизнь умерла,
хоть и мерещится кое-кому.