![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Россия, которую нам потеряли - 31
Как потерять Россию (начало)
Ключевой фигурой событий, происходивших в 1689 году, была не царевна Софья, и не ее младший брат Петр — а «старший царь» Иван V Алексеевич. Он на самом деле был старшим — 23 года (Петру было всего 16 лет), и трон принадлежал ему по праву первородства, как, собственно, и Федору III до него. Он даже был здоровЕе, чем Федор, который умер всего 21 года от роду, несмотря на то, что болячки терзали их одинаково. Доставало (вопреки пЫсанине продажных советских графов-алкоголЕГов) у Ивана и ума — зафиксировано немало его вполне здравых суждений в ситуациях критических. Не хватало ему лишь того, чем в избытке были наделены оба его брата и сестра — воли к власти, желания рвать горлы и ломать хребты ради «великой цели». Иван как огня боялся какого-то намека на конфликт и тщательно их избегал, охотно отдавая власть тем, кто к ней стремился.
Иван Алексеевич
К тому же у него не было наследника — и это стало главным аргументом в «игре престолами». В браке с Прасковьей Салтыковой рождались только девочки — Екатерина, Анна и Прасковья (остальные две умерли во младенчестве). То есть, по достижении Петром 18 лет регентство Софьи уже не имело бы никаких юридических полномочий, и оставались лишь два царя, больной и здоровый, аки корова. Будь у Ивана сын, Софья и все противники Пытра и Нарышкиных могли сплотиться вокруг него и продолжать держать власть даже в случае смерти царя — возведя на трон младенца Иваныча. Но увы — Иван плохел, Пытр матерел, и бояре начали покидать бесперспективную партию, перебегая на сторону молодости. Один из иностранных дипломатов писал о том прямо: «Иван очень слабого сложения, напротив, Петр исполнен силы, здоровья, ума и блестящих надежд... На стороне Петра большая часть бояр и сенаторов; только сестра Софья, 26-ти лет, великого ума и способности, поддерживает старшего брата. Но никому не тайна, что старший по слабому состоянию умственных и физических сил не способен на управление. Это признают сами бояре и частенько о том вздыхают».
Другие дипломаты писали о том же: «Вражда между вдовствующей царицей [Натальей Нарышкиной] и старшей царевной [Софьей] растет день ото дня, и оба государя, подталкиваемые матерью и сестрой, начинают проявлять больше взаимного раздражения, чем любви. Бояре также разделились, и большинство их вместе со всем молодым дворянством склоняется на сторону Петра Алексеевича, хотя некоторые, ныне едва ли не самые влиятельные, вместе с большинством народа, в сущности, против него, пусть и не открыто». И: «Между двумя дворами существует большая подозрительность, у младшего Петра больше всего сторонников, особенно среди дворянства, хотя старший царь Иван раздал дворянству щедрые подарки и милости и позволяет всем управлять своей сестре, принцессе по имени Софья Алексеевна».
"Портрет" Софьи Алеексеевны в Лувре
Весной 1687 года гетман Мазепа послал в подарок Петру двух карликов, но Василий Голицын их перехватил и оставил себе. Любивший уродства и извращения Петр (который, став царем, соберет целый цирк шутов, игравших на флейте жопой, карликов, карлиц и пр.) до смерти обиделся и помнил об этом два года, всунув обоих «ограниченных возможностями здоровья» в обвинительный приговор князю. Шпионки исправно доносили царевне Софье, что при дворе царицы ее «лают срамными словами» лидеры «партии» Лев Нарышкин и Борис Голицын, которые вообще демонстративно игнорировали регентшу, избегая мероприятий с ее участием и простых встреч с нею где-либо.
К тому же сестра подавляла младшего брата интеллектуально — писал Петр крайне неразборчиво и с многочисленными ошибками, и в целом получил весьма скудное образование, которое не могло идти ни в какое сравнение с обучением Софьи под руководством выдающегося педагога, ученого и эрудита Симеона Полоцкого. Любимой забавой царя были драки, которые он, подпитываемый собутыльниками-иностранцами, превратил в «потешные воинские забавы», собирая с 1685 года в селе Преображенском юную преданную лично ему бось под видом «игрушечной гвардии». На реке Яузе и Измайловских прудах с 1686 года плавали две «потешные» плоскодонки, изображая «флот», который перебазировался впоследствии на Плещеево озеро под Переславлем.
Флот вперде!
Собутыльники-специалиЗДы и пригласили Петра «в гости» в Немецкую слободу под Москвой — Кокуй (Кукуй). Царь быстро выучился не токмо надираться, аки пся, но и курить, аки вОлкан. В 1688 году «потешные» были разделены на два полка — Преображенский и Семеновский, и это уже была заявка на «страть я хотел на ваших стрельцов, ежле надо, у меня свои есть». «Игрунские» начали регулярно драться со стрельцами, которые ходили жаловаться на них голове своего приказа Шакловитому: «...Говаривали, что их потешные конюхи везде изобижают и побивают, и естьли с ними не управиться, и от них де будет всем худо».
Говна на вентилятор набросила сама Софья — с 1686 года она начала в государственных документах пописываться аки «самодержица», как и оба царя. Наталья Нарышкина метала кирпичи со скоростью звука: «Для чего учала государыня Софья Алексеевна с великими государями обще писаться? И у нас люди есть — и того дела не покинут». В Великий пост 1687 года на Лубянке было обнаружено подброшенное кем-то письмо, содержавшее «многие непристойные слова» о Софье Алексеевне, «от чего опасно было ее государскому здоровью всякого дурна. Да в том же письме написано было побить бояр многих, к которым она, великая государыня, милостива». Назревала «открытая конфронтация»...
Ключевой фигурой событий, происходивших в 1689 году, была не царевна Софья, и не ее младший брат Петр — а «старший царь» Иван V Алексеевич. Он на самом деле был старшим — 23 года (Петру было всего 16 лет), и трон принадлежал ему по праву первородства, как, собственно, и Федору III до него. Он даже был здоровЕе, чем Федор, который умер всего 21 года от роду, несмотря на то, что болячки терзали их одинаково. Доставало (вопреки пЫсанине продажных советских графов-алкоголЕГов) у Ивана и ума — зафиксировано немало его вполне здравых суждений в ситуациях критических. Не хватало ему лишь того, чем в избытке были наделены оба его брата и сестра — воли к власти, желания рвать горлы и ломать хребты ради «великой цели». Иван как огня боялся какого-то намека на конфликт и тщательно их избегал, охотно отдавая власть тем, кто к ней стремился.
Иван Алексеевич
К тому же у него не было наследника — и это стало главным аргументом в «игре престолами». В браке с Прасковьей Салтыковой рождались только девочки — Екатерина, Анна и Прасковья (остальные две умерли во младенчестве). То есть, по достижении Петром 18 лет регентство Софьи уже не имело бы никаких юридических полномочий, и оставались лишь два царя, больной и здоровый, аки корова. Будь у Ивана сын, Софья и все противники Пытра и Нарышкиных могли сплотиться вокруг него и продолжать держать власть даже в случае смерти царя — возведя на трон младенца Иваныча. Но увы — Иван плохел, Пытр матерел, и бояре начали покидать бесперспективную партию, перебегая на сторону молодости. Один из иностранных дипломатов писал о том прямо: «Иван очень слабого сложения, напротив, Петр исполнен силы, здоровья, ума и блестящих надежд... На стороне Петра большая часть бояр и сенаторов; только сестра Софья, 26-ти лет, великого ума и способности, поддерживает старшего брата. Но никому не тайна, что старший по слабому состоянию умственных и физических сил не способен на управление. Это признают сами бояре и частенько о том вздыхают».
Другие дипломаты писали о том же: «Вражда между вдовствующей царицей [Натальей Нарышкиной] и старшей царевной [Софьей] растет день ото дня, и оба государя, подталкиваемые матерью и сестрой, начинают проявлять больше взаимного раздражения, чем любви. Бояре также разделились, и большинство их вместе со всем молодым дворянством склоняется на сторону Петра Алексеевича, хотя некоторые, ныне едва ли не самые влиятельные, вместе с большинством народа, в сущности, против него, пусть и не открыто». И: «Между двумя дворами существует большая подозрительность, у младшего Петра больше всего сторонников, особенно среди дворянства, хотя старший царь Иван раздал дворянству щедрые подарки и милости и позволяет всем управлять своей сестре, принцессе по имени Софья Алексеевна».
"Портрет" Софьи Алеексеевны в Лувре
Весной 1687 года гетман Мазепа послал в подарок Петру двух карликов, но Василий Голицын их перехватил и оставил себе. Любивший уродства и извращения Петр (который, став царем, соберет целый цирк шутов, игравших на флейте жопой, карликов, карлиц и пр.) до смерти обиделся и помнил об этом два года, всунув обоих «ограниченных возможностями здоровья» в обвинительный приговор князю. Шпионки исправно доносили царевне Софье, что при дворе царицы ее «лают срамными словами» лидеры «партии» Лев Нарышкин и Борис Голицын, которые вообще демонстративно игнорировали регентшу, избегая мероприятий с ее участием и простых встреч с нею где-либо.
К тому же сестра подавляла младшего брата интеллектуально — писал Петр крайне неразборчиво и с многочисленными ошибками, и в целом получил весьма скудное образование, которое не могло идти ни в какое сравнение с обучением Софьи под руководством выдающегося педагога, ученого и эрудита Симеона Полоцкого. Любимой забавой царя были драки, которые он, подпитываемый собутыльниками-иностранцами, превратил в «потешные воинские забавы», собирая с 1685 года в селе Преображенском юную преданную лично ему бось под видом «игрушечной гвардии». На реке Яузе и Измайловских прудах с 1686 года плавали две «потешные» плоскодонки, изображая «флот», который перебазировался впоследствии на Плещеево озеро под Переславлем.
Флот вперде!
Собутыльники-специалиЗДы и пригласили Петра «в гости» в Немецкую слободу под Москвой — Кокуй (Кукуй). Царь быстро выучился не токмо надираться, аки пся, но и курить, аки вОлкан. В 1688 году «потешные» были разделены на два полка — Преображенский и Семеновский, и это уже была заявка на «страть я хотел на ваших стрельцов, ежле надо, у меня свои есть». «Игрунские» начали регулярно драться со стрельцами, которые ходили жаловаться на них голове своего приказа Шакловитому: «...Говаривали, что их потешные конюхи везде изобижают и побивают, и естьли с ними не управиться, и от них де будет всем худо».
Говна на вентилятор набросила сама Софья — с 1686 года она начала в государственных документах пописываться аки «самодержица», как и оба царя. Наталья Нарышкина метала кирпичи со скоростью звука: «Для чего учала государыня Софья Алексеевна с великими государями обще писаться? И у нас люди есть — и того дела не покинут». В Великий пост 1687 года на Лубянке было обнаружено подброшенное кем-то письмо, содержавшее «многие непристойные слова» о Софье Алексеевне, «от чего опасно было ее государскому здоровью всякого дурна. Да в том же письме написано было побить бояр многих, к которым она, великая государыня, милостива». Назревала «открытая конфронтация»...