![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Россия, которую нам потеряли - 13
Карманьола по-стрелецки (начало)
Особливо свирепствовал в 1682 году на Москве стрелецкий полковник Семен Грибоедов (тот самый, предок Алесан-Сергеича — не было в России других Грибоедовых), который бил стрельцов батогами, заставлял стрелецких жен работать на огородах, устроенных на отобранных у них же землях, посылавший стрельцов в свои вотчины рубить лес, косить сено, копать пруды и выполнять прочие хозработы, за взятки освобождавший подчиненных от караульной службы и участия в походах. Короче, знакомый любому россиянину «товарищ полковник». 24 апреля стрельцы его полка (они назывались по именам их командиров) собрались на сход и решили принесть на «живоглота» официЯльную жалобу в Стрелецкий приказ. Выбранный ходатай для храбрости напился, а потому в приказе «громко орал срамные словеса» в адрес главы приказа Юрия Долгорукова.
Человеков с ружьями луччи не злить (кликабельно)
Боярин, которому доложились о буйном просителе, взбесилсО и повелел его отыскать. Однако срамослов сам пришел через два дня — узнать, что-как там с челобитьем. Его схватили и потащили на площадь — бить кнутом. Но стрелец не один пришел, а сотоварищи — они его отбили и до вечера шумно отмечали «победу» и рассуждали, что будут делать далее. Поскольку 27 апреля помер царь Федор III, стрельцы взяли паузу исчо на два дня, и уже 30 апреля явились в Кремль (к ним присоединились и солдаты одного из двух выборных солдатских полков — постоянных, а не распускаемых на время войны), требуя «справедливости». Царица Наталья Кирилловна перепугамшись и приняла все их требования: девятерых полковников сняли с должностей, из них двоих били кнутом на площади перед Рейтарским приказом, четверых били батогами, двое тупо сбежали. Других полковников в должностях оставили, но и им выдали батогов.
Впечатление от такой «публичной дежопизации» в кругу аристократов было вельми печальное — царицу признали неспособной выполнять обязанности регентши, а князь Борис Куракин аще дошел до того, что в письмах написал, что «сия принцесса… не была ни прилежная и ни искусная в делах» (это он по мать государя-ампиратора! враг народа!!!). А стрельцы, понятное дело, охамели и решили, что они тут таперича главные, и каждый день совещались «о государственных делах», хамски поглядывая на начальников и приказное «крапивное семя». Выработалась у них и «политическая программа». «Датский промышленный человек», по совместительству королевский информатор Хайнрих Бутенант фон Розенбуш (в Москве — Андрей Иванович Бутман, прототип Бутмана-богатыря в русских народных былинах) писал, что уже в начале мая стрельцы «начинают выражать недовольство отстранением от престола царевича Ивана и захватом власти Нарышкиными». И в этом конкретном случае «служивые» пели с чужих голосов — вполне конкретных...
Милославские, Толстые и Хованские пишут и отправляют письма стрельцам (кликабельно)
Иван Михайлович Милославский, его сын Александр и племянник Петр Толстой, а також воевода (в смысле, известный о прошлых войнах с ляхами и свеями полководец) князь Иван Хованский по прозвищу Тараруй (Пустомеля) и его старший сын Андрей тайно подзуживали стрельцов «подметными письмами» и «рассказками». Типа такой: Иван Нарышкин в царской мантии уселся на трон, а вдовствующая царица Марфа Матвеевна и царевна Софья Алексеевна его ругали в присутствии царевича Ивана. Тогда Нарышкин набросился на царевича, но женщины его остановили. Рассказывали также, что Марфа Матвеевна, выбежав на крыльцо, якобы жаловалась караульным стрельцам «со слезами и воплем», что братья Нарышкины «ее, государыню, били и косу оторвали», царевну Софью также «били и за власы драли», а царевича Ивана хотели задушить подушками. 11 мая 1682 года возвратился из ссылки «Артемон» Матвеев, и обстановка исчо более накалилась — никто за все эти дни так и не додумался выдать стрельцам долги по жалованью, а радость по поводу поротых жоп полковничьих уже улеглась...
«Бабахнуло» 15 мая — Александр Милославский и Петр Толстой «на прытких серых и карих лошадях скачучи» на стрелецком сборище кричали, что «Нарышкины царевича Иоанна Алексеевича задушили, и чтоб с великим поспешением они, стрельцы, шли в город Кремль на ту свою службу». Громко поминая писца и млять, служивые, хватая оружие, повалили в цитадель. Бунт стал абсолютной неожиданностью — Матвеев и царица, которой он делал ежедневный доклад о делах, были ошарашены криками князя Федора Урусова, что стрельцы идут на Кремль. Чисто теоретически, в цитадели несли караул стрельцы Стремянного полка, личной государевой гвардии, всегда остававшиеся верными тому, кто нынче царь. Но их никто не успел предупредить, чтобы запирали ворота и выходили на стену с ружьями — служивые из других полков уже ломились внутрь.
Петр Толстой
Социологии исчо не было, никаких исследований психологии толпы — и в помине, и царице с Матвеевым показалось хорошей идеей вывести к бунторезам царевича Ивана, типа, вот он, живой-здоровый, чо орете? Наталья Кирилловна вывела его и Петра (на всякий случай — вдруг и его потребуют показать, чего два раза ходить), выйдя на Красное крыльцо вместе с «Артемоном», отцом Кириллом и братом Иваном. Стрельцы пристали к царю: «Ты ли еси прямой царевич Иоанн Алексеевич? Кто тебя из бояр изменников изводит?». Отрок 15 лет отвеча: «Я ни от кого никакой себе злобы не имел, и никто меня не изводит, и жаловаться ни на кого не могу». Стрельцы оказались в глупой ситуации — оба царя живы, чо пришли, чо орали? А если щас уйтить — ведь потом догонят и так отделают, что мама не загорюет... И, естественно, выбрали «продолжение банкета»: из толпы стали орать, чтобы выдали Ивана Нарышкина (который «на троне сидел, корону и одёжи царские примерял!»), его отца-братьев и «Артемона» Матвеева.
Боярин сам был одно время стрелецким полковником, труса не праздновал и тут же вышел вперед, громко «говорил им без всякого себе ужасного смертного часа страха, с прямонадежным о всенижайшем их стрелецком подданстве и о покорении пред своими природными и законными государем царем и государынею царицею, с разумным напоминанием прежних их служеб всех и верности». Стрельцы заколебались, но тут молодой князь Михаил Долгоруков, сын главы Стрелецкого приказа, выскочил с крыльца на площадь и начал кричать, чтобы оне убирались в слободы, «а не то всем вам!». Ах ты ж крыса — стрельцы схватили Долгорукова и изрубили в лоскуты. А потом кинулися на крыльцо, взяли Матвеева, отбросив защищавших его князя Михаила Черкасского (натурального джигита — Алегуковича) и Наталью Кирилловну, выбросили на площадь и разрубили на множество кусков...
Особливо свирепствовал в 1682 году на Москве стрелецкий полковник Семен Грибоедов (тот самый, предок Алесан-Сергеича — не было в России других Грибоедовых), который бил стрельцов батогами, заставлял стрелецких жен работать на огородах, устроенных на отобранных у них же землях, посылавший стрельцов в свои вотчины рубить лес, косить сено, копать пруды и выполнять прочие хозработы, за взятки освобождавший подчиненных от караульной службы и участия в походах. Короче, знакомый любому россиянину «товарищ полковник». 24 апреля стрельцы его полка (они назывались по именам их командиров) собрались на сход и решили принесть на «живоглота» официЯльную жалобу в Стрелецкий приказ. Выбранный ходатай для храбрости напился, а потому в приказе «громко орал срамные словеса» в адрес главы приказа Юрия Долгорукова.
Человеков с ружьями луччи не злить (кликабельно)
Боярин, которому доложились о буйном просителе, взбесилсО и повелел его отыскать. Однако срамослов сам пришел через два дня — узнать, что-как там с челобитьем. Его схватили и потащили на площадь — бить кнутом. Но стрелец не один пришел, а сотоварищи — они его отбили и до вечера шумно отмечали «победу» и рассуждали, что будут делать далее. Поскольку 27 апреля помер царь Федор III, стрельцы взяли паузу исчо на два дня, и уже 30 апреля явились в Кремль (к ним присоединились и солдаты одного из двух выборных солдатских полков — постоянных, а не распускаемых на время войны), требуя «справедливости». Царица Наталья Кирилловна перепугамшись и приняла все их требования: девятерых полковников сняли с должностей, из них двоих били кнутом на площади перед Рейтарским приказом, четверых били батогами, двое тупо сбежали. Других полковников в должностях оставили, но и им выдали батогов.
Впечатление от такой «публичной дежопизации» в кругу аристократов было вельми печальное — царицу признали неспособной выполнять обязанности регентши, а князь Борис Куракин аще дошел до того, что в письмах написал, что «сия принцесса… не была ни прилежная и ни искусная в делах» (это он по мать государя-ампиратора! враг народа!!!). А стрельцы, понятное дело, охамели и решили, что они тут таперича главные, и каждый день совещались «о государственных делах», хамски поглядывая на начальников и приказное «крапивное семя». Выработалась у них и «политическая программа». «Датский промышленный человек», по совместительству королевский информатор Хайнрих Бутенант фон Розенбуш (в Москве — Андрей Иванович Бутман, прототип Бутмана-богатыря в русских народных былинах) писал, что уже в начале мая стрельцы «начинают выражать недовольство отстранением от престола царевича Ивана и захватом власти Нарышкиными». И в этом конкретном случае «служивые» пели с чужих голосов — вполне конкретных...
Милославские, Толстые и Хованские пишут и отправляют письма стрельцам (кликабельно)
Иван Михайлович Милославский, его сын Александр и племянник Петр Толстой, а також воевода (в смысле, известный о прошлых войнах с ляхами и свеями полководец) князь Иван Хованский по прозвищу Тараруй (Пустомеля) и его старший сын Андрей тайно подзуживали стрельцов «подметными письмами» и «рассказками». Типа такой: Иван Нарышкин в царской мантии уселся на трон, а вдовствующая царица Марфа Матвеевна и царевна Софья Алексеевна его ругали в присутствии царевича Ивана. Тогда Нарышкин набросился на царевича, но женщины его остановили. Рассказывали также, что Марфа Матвеевна, выбежав на крыльцо, якобы жаловалась караульным стрельцам «со слезами и воплем», что братья Нарышкины «ее, государыню, били и косу оторвали», царевну Софью также «били и за власы драли», а царевича Ивана хотели задушить подушками. 11 мая 1682 года возвратился из ссылки «Артемон» Матвеев, и обстановка исчо более накалилась — никто за все эти дни так и не додумался выдать стрельцам долги по жалованью, а радость по поводу поротых жоп полковничьих уже улеглась...
«Бабахнуло» 15 мая — Александр Милославский и Петр Толстой «на прытких серых и карих лошадях скачучи» на стрелецком сборище кричали, что «Нарышкины царевича Иоанна Алексеевича задушили, и чтоб с великим поспешением они, стрельцы, шли в город Кремль на ту свою службу». Громко поминая писца и млять, служивые, хватая оружие, повалили в цитадель. Бунт стал абсолютной неожиданностью — Матвеев и царица, которой он делал ежедневный доклад о делах, были ошарашены криками князя Федора Урусова, что стрельцы идут на Кремль. Чисто теоретически, в цитадели несли караул стрельцы Стремянного полка, личной государевой гвардии, всегда остававшиеся верными тому, кто нынче царь. Но их никто не успел предупредить, чтобы запирали ворота и выходили на стену с ружьями — служивые из других полков уже ломились внутрь.
Петр Толстой
Социологии исчо не было, никаких исследований психологии толпы — и в помине, и царице с Матвеевым показалось хорошей идеей вывести к бунторезам царевича Ивана, типа, вот он, живой-здоровый, чо орете? Наталья Кирилловна вывела его и Петра (на всякий случай — вдруг и его потребуют показать, чего два раза ходить), выйдя на Красное крыльцо вместе с «Артемоном», отцом Кириллом и братом Иваном. Стрельцы пристали к царю: «Ты ли еси прямой царевич Иоанн Алексеевич? Кто тебя из бояр изменников изводит?». Отрок 15 лет отвеча: «Я ни от кого никакой себе злобы не имел, и никто меня не изводит, и жаловаться ни на кого не могу». Стрельцы оказались в глупой ситуации — оба царя живы, чо пришли, чо орали? А если щас уйтить — ведь потом догонят и так отделают, что мама не загорюет... И, естественно, выбрали «продолжение банкета»: из толпы стали орать, чтобы выдали Ивана Нарышкина (который «на троне сидел, корону и одёжи царские примерял!»), его отца-братьев и «Артемона» Матвеева.
Боярин сам был одно время стрелецким полковником, труса не праздновал и тут же вышел вперед, громко «говорил им без всякого себе ужасного смертного часа страха, с прямонадежным о всенижайшем их стрелецком подданстве и о покорении пред своими природными и законными государем царем и государынею царицею, с разумным напоминанием прежних их служеб всех и верности». Стрельцы заколебались, но тут молодой князь Михаил Долгоруков, сын главы Стрелецкого приказа, выскочил с крыльца на площадь и начал кричать, чтобы оне убирались в слободы, «а не то всем вам!». Ах ты ж крыса — стрельцы схватили Долгорукова и изрубили в лоскуты. А потом кинулися на крыльцо, взяли Матвеева, отбросив защищавших его князя Михаила Черкасского (натурального джигита — Алегуковича) и Наталью Кирилловну, выбросили на площадь и разрубили на множество кусков...
no subject
Система категоризации Живого Журнала посчитала, что вашу запись можно отнести к категории: История (https://www.livejournal.com/category/istoriya?utm_source=frank_comment).
Если вы считаете, что система ошиблась — напишите об этом в ответе на этот комментарий. Ваша обратная связь поможет сделать систему точнее.
Фрэнк,
команда ЖЖ.
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
Поди без жыдовского наущения и аглицких денег не обошлось
no subject
Надо думать Матвеев за 4 дня не успел войти в курс дел. А жалко
no subject
no subject
А про все времена, тут всё-таки сравнивать лучше конкретно по времени и по странам
no subject
Наверное уже не совсем молодой, ещё в 1661-ом году он стольником стал
no subject
no subject
no subject
no subject
По уничтожению опять-таки нужно сравнивать по временам-странам, так как значительная часть "уничтожения" относится к болезням и культурной ассимиляции
no subject